Остальным же, сочувствующим, расскажу все в подробностях.
Не задалось уже со вчерашнего дня, с момента выдачи аккредитационных бейджей. Их должны были привезти в шесть вечера – привезли ближе к восьми. Мелочь, конечно, но среди дождавшихся выдачи были те, кто простоял без дела целых два часа. Мне «повезло» больше – я маялся только минут тридцать. Разумеется, на это не было бы никакого смысла обращать внимания – все мы понимаем, в какой стране живем, если бы не случившееся в дальнейшем, сегодня.
Не задалось с самого момента прохода в «Олимпийский». Оказывается, там гардероб принципиально не раздевает журналистов! «Показывайте билеты!» - говорили старушечки всем, кто к ним судорожно бился. А какие у нас билеты? У нас аккредитация. «Тогда это не к нам», - следовал суровый ответ. А к кому? С одеждой я ходил, быть может, минут сорок. Пробовал податься туда, где, как говорили, есть шанс – туда, где народ. Однако в общей зоне условия были те же самые: раздевают только тех, кто с билетом. При этом нельзя сказать, что где-нибудь я видел переполненные вешалки – нем, свободные крючки были везде. Но только не для нас. Добрые люди подсказывали мне, что надо просто денег дать этим гардеробщицам – но на это я пойти не хотел, простите. Я сюда по делу. Вообще-то, пришел – и еще должен платить, чтобы раздеться?.. Другими словами – с самого начала мероприятия творилось форменное безобразие. Наконец, я нашел простой, но эффективный способ: бросился за помощью к тем, у кого этот заветный билет все-таки был. Обратился за помощью к тройке девчат – которые с недоверием, но мне все-таки помогли: одна из них, практически держа за руку, подвела меня к гардеробу, дала искомый билет в руки – показав его гардеробщице, я сдал, наконец-то, свою одежонку. Вернув билет его счастливой обладательнице, я искренне был ей признателен – и сейчас хочу еще раз поблагодарить ее публично. Девушка, если вдруг каким чудом вы это читаете – спасибо! Вы просили фотографии – пишете, я дам.
Дальше – больше. Дело приближалось к восьми часам, Бейонс уже в последний раз пудрила свой носик – а нас до сих пор не пускали в зал! И это притом, что накануне клятвенно обещали, что для журналистов будет отведено специальное место прямо перед сценой. И не пускают! И не меня одного: никого! И охранники всерьез начинают всех уверять, что ждать смысла нет никакого: они не пустят все равно никого ни за что. Таковы, мол, условия организаторов. Простите, а кто эти организаторы-то? Не те ли люди, кто вчера выдавал нам эти бейджи?.. Но вот пробегает тот самый молодой человек, имени которого я не знаю и знать не хочу – вижу только, что он один из них. На вопли наши он не обращает никакого внимания, и лишь когда я буквально кидаюсь ему наперерез, огрызается, что нас не пускают, «потому что это американцы». Ага. Американцы впервые сегодня узнали, что в России есть журналисты, желающие осветить их роскошное мероприятие!.. Бред. Потом, когда история стала принимать уже совсем скверные обороты, он же кричал мне, что сейчас не может (или не намерен) объяснять мне причины происшедшего. Потом отмахивался от меня рукой… Честно: я предлагал коллегам его побить и разорвать на части. Но то ли все у нас в этой профессии исключительно добродушные люди, то ли что еще – но по-моему, бить его так никто и не принялся.
Зато принялись бить меня – секьюрити. Ситуация такая: концерт уже начался, Бейонс поет «Crazy in love», за ней другие свои популярные песни – нас не пускают (тот самый человек запустил в какой-то момент человек тринадцать избранных – плюс кучу своих друзей, которым – я видел – щедро раздавал какие-то особые, не как у нас, бейджи). Это, конечно, ужасно, возмутительно, необъяснимо – но пока есть хоть какая-то надежда, я остаюсь стоять возле прохода – откуда, в принципе, все видно: и всю сцену, и экраны, и вышедшую петь уже Бейонс. Как самый поганый вариант: я готов простоять здесь, чтобы увидеть хотя бы это. Мне совершенно нечего делать в фойе – дайте мне спокойно стоять и смотреть шоу, ради которого я сюда, собственно, и пришел! Но нет. Меня, как и всех прочих, начинают довольно бодро отталкивать могучие охранники – с соответствующими выражениями и действиями. Нет, нельзя сказать, что они кому-то били морду, кулаки тоже если и шли в ход, то как-то незаметно. Но по их уникальной методе, выдворять неугодного человека можно очень просто и животом. Можете себе представить: их животом – по моему! Знаете, это больно. Тем более что тут под шумок в ход идут и плечи, и прочие подвижные суставы. Можно, конечно, благодарить их, что хоть в шею не дали – но знаете, это будет уже чересчур.
В общем, такой безобразной организации я с роду не видал! Все усугублялось тем обстоятельством, что за право быть аккредитованным на концерт все журналисты отписали анонсы. Причем анонсы не двустрочные, а большие - я, допустим, на полполосы журнала раскатал (смотри, при желании, ниже), что, на самом-то деле, тянет вообще-то на полноценную рекламу – за которую денег нам никто не платил. И более того – мой редактор, оказывается, по их настоятельно требованию, послал им гарантированное письмо с обязательством отчитаться большим материалом и после концерта! Батеньки, помилуйте – да о чем же мне при таком подходе писать! Вот разве что о таком свинском отношении! О таком презрительном пренебрежении к тем, кто на вас, товарищи из «Сони» в данном случае работал…
Через полчаса в зал мы все-таки попали. Правда, думаю, не все – многие оскорбились в лучших своих чувствах и «Олимпийский» к тому моменту давно уже покинули. И что было самое поразительное: в партере было полно свободных мест! Центр, разумеется, был забит – но по бокам пустовали целые ряды! То есть, на не пускали отнюдь не потому, что неожиданно случился аншлаг. Нет, нас не пускали просто потому, что не пускали…

Теперь, наконец, о концерте. В связи со всем вышеперечисленным удовольствия, к сожалению, было маловато – к тому же большую часть своего писательского пыла я уже потратил на описание случившихся мерзостей. Но все же кое-что о самой Бейонс я здесь еще скажу.